|
Жученко Александр Александрович, д.б.н., проф., академик РАСХН, чл.-корр. РАН, заведующий кафедрой генетики МСХА им. К.А. Тимирязева.
СВЯЗЬ ВРЕМЕН И ПОКОЛЕНИЙ А.А. ЖУЧЕНКО В историческом аспекте рассматриваются важнейшие этапы становления агрономиче ской науки в России, начиная со времени образования Императорского Московского общества сельского хозяйства до сегодняшних дней. Отражен вклад выдающихся ученых и общественных деятелей российского государства в преобразование сельского хозяйства. Большое внимание уделено роли научного наследия Н.И. Вавилова в решении проблем мирового земледелия и развитии отечественной биологической и сельскохозяйственной науки. Показана преемственность, «связь времен и поколений» при реформировании аграрного сектора России. Обсуждается вопрос о месте сельскохозяйственной науки в сложившейся системе знаний. Особое место отведено проблемам биологазации и экологизации агросистем, их средоулучшающим, ресурсовосстанавли вающим, природоохранным функциям. Охарактеризовано современное состояние сельского хозяйства в России. Дана оценка стратегии и концепции адаптивной интенсификации сельскохозяйственного производства. Уроки прошлого нашей Родины, будь то Петровские преобразования XVIII столетия, Великие реформы 60-х годов XIX века или печально известная «перестройка», свидетельствуют о том, что подмена мудрости и государственности массовым непрофессионализмом, суетливостью и алч ностью приводит к разрушению, а не созиданию. Отмечая 75-летие ВАСХНИЛ и отдавая должное ее представителям, укрепившим славу отечественной агрономии, хотелось бы напомнить о том, что своими истоками академия уходит к Императорскому Московскому обществу сельского хозяйства (МОСХ), созданному в 1820 году по инициативе крупнейших землевладельцев и общественных деятелей того времени — князя Д.В. Голицина, графа П.А. Толстого, СИ. Гагарина, Н.Н. Муравьева, А.М. Пушкина и др. МОСХ было притягательным центром для выдающихся умов России на протяжении всего XIX и начала XX веков. В это общество входили не только деятели из ближайшего декабристского окружения (В.П. Зубков, М.П. Баратаев, Г.Ф. Олизар, Н.Н. Муравьев), но и хозяйствующие декабристы (Н.М. Нарышкин, М.А. Фонвизин, В.А. Мусин-Пушкин). Здесь же мы находим и всемирно известные имена: А.Т. Болотов, М.Г. Павлов, Д.И. Менделеев, К.Ф. Рулье, А.В. Советов, А.И. Войейков, Н.М. Пржевальский, И.Н. Шатилов, В.В. Докучаев, П.А. Костычев и др. Не имея возможности дать даже краткую характеристику видным деятелям МОСХ, остановлюсь на одном из первых почетных членов Общества — Андрее Тимофеевиче Болотове (1738-1833) — выдающемся писателе и естествоиспытателе, творческое наследие которого составляет свыше 350 томов, включая многочисленные труды, занявшие центральное место в русской мемуарной литературе, в том числе «Детская философия» (1776), «Несчастные сироты» (1781) и, наконец, «Записки: жизнь и приключения Андрея Болотова» (1789-1816). Андрей Тимофеевич широко известен и как философ, поэт, критик, художник, архитектор, издатель. Достаточно вспомнить его работы по созданию пейзажного парка при дворце Екатерины II в Богородицке, серии статей по садово-парковому искусству, издание первого русского сельскохозяйственного журнала «Сельский житель» (1778-1779), журнала «Экономический магазин» (1780-1789), то есть задолго до учреждения «Земледельческого журнала» (1821). Но главное дело жизни Андрея Тимофеевича — основы научной агрономии, основоположником которой, опередив на полвека Альберта Тэера, он признан во всем мире (250-летие со дня рождения А.Т. Болотова отмечалось по решению ЮНЕСКО). И речь идет не только о том, что труды А.Т. Болотова «Примечания о хлебопашестве вообще» (1768), «О разделении полей» (1771), «Изображение и описание разных пород яблок и груши» (1783) и др. впервые явились основой дифференцированного использования природных и других ресурсов в сельском хозяйстве, руководством по введению севооборотов, организации сельскохозяйственной территории, переходу от трехполки к плодосмене, лесоразведению и лесоиспользова нию, первой помологией и т.д. Ведь наказ А.Т. Болотова земледельцам еще в 1768 году о том, что первым предметом хлебопашества является «...разбирание свойств и качеств земли или исследование и узнавание, к чему которая земля наиспособнее», то есть адаптивно-дифференцированный подход к землепользованию, был положен в основу «порайонной» организации сельского хозяйства России в XIX веке и является самой важной задачей для нас сегодня при переходе к точному (прецизионному) земледелию. До сих пор остаются актуальными его соображения о том, что «луга не менее важны, чем земледелие», а «романтическое или очаровательное в ландшафте, проистекающее от чрезвычайного и редкого в формах, противоположностях и сопряжениях», должно быть сохранено и в агро ландшафтах. Не менее значимой является работа А.Т. Болотова «Замечания о неравенстве в нашем отечестве» (1783), где на вопрос, почему же сельское хозяйство в России не достигло таких же успехов, как в европейских странах, и какова причина такого положения, он отвечает: «крайнее невежество наших земледельцев» и «неимение собственности крестьянина», и тут же добавляет, что «без просвещения... одна собственность и независимость ничего не сделают...». Возвращаясь к истории МОСХ, напомню, что первое сельскохозяйственное общество возникло в Шотландии в 1723 году, а в 1753 году в Англии было организовано Лондонское Королевское общество земледелия, затем появляются сельскохозяйственные общества во Франции (1757) и Германии (1763). В 1765 году в Петербурге открывается Патриотическое общество для поощрения в России земледельчества и экономии, переименованное затем в Вольное экономическое общество к приращению в России земледелия и домостроительства, в 1803 году — Общество земледелия и механических художеств, а в 1820 году — МОСХ. В 1822 году при МОСХ была организована земледельческая школа с учебным хутором — первое в России специальное сельскохозяйственное учреждение. Директором этой школы стал профессор физики, минералогии и сельского хозяйства Московского университета М.Г. Павлов. В 1828 году в Одессе появляется Общество сельского хозяйства Южной России, в 1835 году в Москве — Российское общество любителей садоводства и др. В губерниях и даже уездах начинают учреждаться сельскохозяйственные общества (Казанское, Ярославское и др.), что свидетельствовало о резко возросшей самодеятельности (инициативности) сельскохозяйственного населения России. Кстати, этому же способствовало и значительное упрощение (с 1866 года) самого процесса учреждения сельскохозяйственных обществ, а также моральная и материальная поддержка со стороны местных земских управ и центрального сельскохозяйственного ведомства. Каковы же были мотивы и цели создания МОСХ? Изначально организаторы общества подчеркивали, что «земледелие есть одно твердое основание народного богатства и источник нравственного и политического счастья Государств» и «сколь не выгодна торговля...; сколько не доставляет пользы промышленность...; и как бы ни было блистательно состояние богатых торговых и промышленных городов и даже целых народов, но одна земля, при деятельном трудолюбии граждан, остается навсегда истинным и неизменным источником богатства народного» (1821). Особое место в деятельности МОСХ отводилось проблеме приспособления систем земледелия к местным условиям, в том числе размещения каждой сельскохозяйственной культуры в наиболее благоприятных для нее почвенно-климатических зонах. «Всякая система, — писал А. Бажанов в 1860 году, — хороша, а следовательно, и доходна, если она приспособлена к местным условиям и если главные отрасли, каковы скотоводство и землевозделыва ние, в хозяйстве правильно организованы, тогда выгодною может быть и трехпольная система, выгодны и плодосменная, многопольная и переложная, но только при упомянутых условиях... Системы полеводства могут быть также разнообразны, как разнообразны условия, в которых поставлены имения». И как в этой связи не напомнить о решениях в 1995 году выездной сессии Российской академии сельскохозяйственных наук (РАСХН), вынужденной призвать отраслевые отделения и Всероссийские научно-исследовательские институты «дойти своим вниманием» до почвенно-климатических, погодных и других особенностей крайне разнообразных земледельческих зон России. Актуальность такого решения связана не только с пагубными последствиями «доморощенных» теорий о «безрентности производственных отношений в условиях социализма» и преимуществах «титулярного» планирования, разрушивших достигнутую в течение столетий «порайонность» в сельскохозяйственном землепользовании России, но и с необходимостью возрождения «экономики сельского хозяйства», которая, по словам Людоговского (1875), «должна заниматься добыванием ренты при данных общественных и естественных условиях». Замечу, что основатели МОСХ эту задачу еще в 1821 году видели значительно шире, считая, что вся «наука земледелия может быть предметом занятий полезных и упражнением приятным; но достоинство ее определяется только выгодою, приносимой потреблением ее рекомендаций». Кстати, на языке российской науки начала XIX века само понятие «система хозяйства» (systeme de culture) трактовалось как «система мер получения наибольшего дохода с данного пространства земли». Вряд ли сегодня в отечественном сельском хозяйстве и системе РАСХН существует более актуальная проблема. Чем меньше техногенная оснащенность хозяйств и их дотационность, чем слабее регуляторные функции государства на агропромышленном рынке, чем хуже почвенно-климатические и погодные условия, тем выше должна быть доля наукоемких технологий, способных обеспечить рентабельность сельскохозяйственного производства. Спустя 180 лет после создания МОСХ нас, естественно, интересует «связь времен и поколений», особенно с периодом реформ 1861 года, которые впоследствии по праву назвали «Великими». Остановлюсь на этом в связи с той частью деятельности МОСХ, которая остается поучительной и сегодня. «Сельское хозяйство наше, — писал президент МОСХ И.Н. Шатилов в 1865 году, — представляется нам в полном хаотическом брожении... Колебание денежного рынка, упадок кредита и ценности на землю, а более всего понижение цен продуктов ниже их стоимости перепутали все наши понятия, опрокинули хороших и дурных хозяев и надолго отвадили от нас возможность остановить наш выбор на какой бы то ни было правильной и постоянной системе хозяйства... При таком положении дел создание прочных сельскохозяйственных систем должно быть основано на здравом понимании наших сельскохозяйственных нужд, на верном изучении и безошибочной оценке современного состояния сельского хозяйства в России...». Основные отличия Великой реформы 1861 года от нынешней состояли в том, что стратегические (кардинальные) проблемы землевладения, рассматриваемые в теснейшей связи с землепользованием, обсуждались не дилетантами, стремящимися удовлетворить свои конъюнктурно- политические цели, а лучшими представителями российской науки — экономистами-аграриями Петровской сельскохозяйственной академии (А. Скворцовым, А. Фортунатовым), «общинниками» (Н. Карышевым, В. Воронцовым и др.), умеренными реформаторами (А. Чупровым, П. Мигулиным), кадетами и др. Накануне реформы было опубликовано более 200 фундаментальных работ ведущих ученых-аграриев (в том числе проводимых по решению правительства). Только в дискуссиях 1858-1859 годов участвовало 46 дворянских губернских комитетов, представленных бывшими декабристами, петрашевцами, славянофилами, западниками, причем как сторонниками, так и противниками крепостного права. И только на основании профессиональных дискуссий, то есть сопоставления противоположных точек зрения, было разработано несколько «сценариев» реформы. Заметим, что редакционная комиссия, определившая своими проектами и концепцией суть реформы 1861 года, хотя и использовала опыт аграрного развития Франции и Пруссии, подготовила все же самобытный российский вариант, основанный на особенностях и традициях российского крестьянства (в том числе сохранении общины). При этом «Положение 19 февраля 1861 г.» стало основой для всех других аграрных реформ: в 1858 году — уездного и губернского самоуправления, с 1861 года — крестьянского сельского и волостного самоуправления. Бесспорно, не все было благополучно и в реформах 1861 года, проведенных по инициативе и при решающей роли государственной власти. Однако хотелось бы обратить внимание на то, что спор по актуальнейшим проблемам вели не только политики и публицисты, но и ученые — экономисты-аграрники, а принимающие решения (император, правительство) вникали, слушали и услышали доводы ученых. Реформы 1861 года стали действительно Великими не только потому, что они ликвидировали рабство российского крестьянина, но и потому, что благодаря постепенности и эволюционности не допустили разрушения сложившегося традиционного уклада и экономики страны. Именно поэтому Великие реформы обусловили своеобразие исторического пути России, затронув массовое сознание людей, эволюцию российской бюрократии, структуру правящей элиты и др. К сожалению, далеко не все из этого перечня оказалось «преходящим», в том числе и проблема землепользования. По свидетельству историка Щербатова, во времена Екатерины II, великой расточительницы государственных земель в XVIII веке (из 19 млн населения было роздано 1,3 млн душ), «знатные хищники, выстроив дворцы на наворованные деньги, имели обычай ...на триумфальных воротах своих домов воспроизводить библейское изречение «Твоя от твоих тебе приносимая» или «Щедротами Екатерины». Как здесь не вспомнить хоромы нынешних нуворишей (nouveau riche). Между тем, по мнению князя А. Васильчикова (1881), «права частного владения, поместного и вотчинного, и право наследования никогда не имели на Руси прочной, легальной основы; они были поддержаны искусственными и отчасти насильственными мерами... Как только пошатнулись эти искусственные сооружения, так и восстановилось прежнее течение нашего экономического быта: земли начали переходить из частного владения в широкое. От помещиков и вотчинников к крестьянам-хлебопашцам и к сельским обществам...». Известно и мнение князя относительно перехода земель к «скупщикам и съемщикам, которые через несколько лет неизбежно расстроят свои хозяйства хищнической и невежественной культурой и исчезнут бесследно, как блестящие, но мгновенные метеоры, похитив только из ценности и доходности русской земли много миллионов, которые таким образом будут переведены из недвижимого имущества в движимое и отчасти из России в другие страны». Bce это отчетливо напоминает то, что происходит в России сегодня. И если известный призыв Столыпина в 1906 году «Дайте нам 10- 15 лет спокойной работы» не вызывал особых тревог у его современников, то нынешнее поколение понимает: еще несколько лет «сегодняшней реформаторской работы» в АПК — и это полный крах не только сельского хозяйства, но и самого Государства Российского. Сложившаяся ситуация в сельском хозяйстве России лишний раз подтверждает известную истину: собственный опыт всегда поучительнее идеализированных картинок благополучного зарубежья. Примечательно в этой связи высказывание Франца Майера, проработавшего более полувека в имении Шатиловых (с. Моховое Орловской губернии). В предисловии к полному собранию своих сочинений (1850 год) «О немечине» он пишет: «Это слово «немечина» показалось мне какъ бы нарочно отлитымъ для означения хозяйственныхъ (иногда смъшныхъ) ошибокъ, происходящихъ отъ того, что хотять пользоваться опытами и наставлениями другихъ, не взвъсивъ собственныхъ силъ и не ознакомившись напередъ хорошенько съ всеми мъстными обстоятельствами». Кроме того, неуместны и попытки декларировать полный разрыв между прошлым и настоящим, особенно в части истории аграрных реформ. Общественное мнение (как социальная категория), формирующееся независимо от государства и свободное от элитарной опеки (но базирующееся на профессионализме!), и сегодня должно лежать в основе кардинальных преобразований отечественного сельского хозяйства. Примером тому служит деятельность МОСХ, позволившая России, используя плоды европейской цивилизации, одновременно защитить свою духовную и нравственную самобытность от иностранных учителей, или «страшных гостей», как называл их историк Сергей Михайлович Соловьев. Опыт и заслуги МОСХ в этих судьбоносных для России задачах остаются непреходящими и вполне могут быть достойным аналогом для ученых Российской академии сельскохозяйственных наук. Дух «самодеятельности», захвативший русское общество в эпоху Великих реформ (создание различных обществ, объединений, движений, в том числе студенческих, благотворительных и др.), давал возможность многим россиянам того времени направить свои усилия на общественно-полезную деятельность. Разумеется, все эти движения базировались на вере в возможность прогрессивного развития страны, желании многих граждан бескорыстно служить своей родине и народу. При этом общественные движения как бы объединяли людей, придерживающихся различных политических и социальных программ, что и явилось первым шагом к гражданскому миру в бурлящей России 1861 года. Опыт Великих реформ поучителен и в том смысле, что любое правительство, ставящее своей целью построение «гражданского общества» на основе «социального согласия» и «общего благосостояния», традиционных для российского либерализма, должно опираться не на силу, а на поддержку большей части населения. В качестве предтечи ВАСХНИЛ заслуживает внимания и работа Ученого Комитета, созданного в 1892 году при Министерстве земледелия. В обязанности Комитета, включавшего шесть особых Бюро, курировавших разные отрасли сельского хозяйства, входило обсуждение и разработка мероприятий по устройству казенных опытных учреждений и их финансирование. С 1894 по 1896 год в Комитете функционировали Бюро по энтомологии, прикладной ботанике, зоотехнии, земледелию и почвоведению, метеорологии, с 1899 года — по промысловой зоологии и рыбоводству, с 1907 года — по механизации сельского хозяйства, микологии и фитопатологии, с 1912 года — по частному растениеводству. В 1917 году Ученый Комитет был преобразован в Сельскохозяйственный Ученый Комитет, а бывшие Бюро — в Отделы, в составе которых предусматривалась организация подотделов, отделений и бюро. В числе новых Отделов появились статистико-экономический, садоводства (с подотделами огородничества, плодоводства и декоративного садоводства), лекарственных растений, бактериологии, лесоведения и др. Комитету было предоставлено право, по мере надобности, увеличивать число Отделов. Первым председателем Комитета был избран В.И. Вернадский, которого в дальнейшем сменил Н.М. Тулайков. Уже в 1901 году по предложению Комитета было утвер ждено «Положение о сельскохозяйственных опытных учреждениях», в результате чего в течение 10 лет (1901-1910 годы) в России было создано 65 новых опытных учреждений сельскохозяйственного профиля (вдвое больше, чем в предшествующее десятилетие), а общее их число превысило 110. Если в 1911 году Комитет расходовал на нужды сельскохозяйственного опытного дела 1,8, то в 1913 году — 4,8 млн руб. Масштабная активизация научно-исследовательских работ в сочетании с пропагандой новых знаний положительно сказалась на сельском хозяйстве страны в целом. Напомним, что в 1900-1912 годы Россия занимала первое место на мировом рынке зерна, экспортируя ежегодно от 6,7 до 13,6 млн т (в том числе до 6 млн т пше ницы) на сумму от 306 до 750 млн золотых руб. Примечательно, что расходы по всему военному ведомству России в тот период составляли 417 млн руб. Следующий важнейший этап в развитии отечественной агрономической науки связан с именем генетика, ботаника, географа, агронома академика Николая Ивановича Вавилова. Выпускник Петровской сельскохозяйственной академии (ныне Московская сельскохозяйственная академия им. К.А. Тимирязева), человек, которого называют гордостью и совестью нации, Н.И. Вавилов внес основополагающий вклад в изучение мировых растительных ресурсов, происхождения, систематики и географии культурных растений, разработку ботанико-географических и эколого-генетических основ селекции и земледелия. Выступая в 1909 году на 100-летнем юбилее Ч. Дарвина, известный английский генетик Уильям Бэтсон, которого Н.И. Вавилов считал одним из своих учителей, говорил: «Больше всего мы будем ценить в нем (в Дарвине) не его личные заслуги, а творческую силу, с помощью которой он положил начало целому ряду открытий — бесконечному по разнообразию и протяженности». Эти же слова можно с полным основанием отнести и к Н.И. Вавилову. Открытый им закон гомологических рядов в, наследственной изменчивости, теория естественного иммунитета растений к инфекционным заболеваниям, учение о центрах происхождения культурных растений, а также разработанные Н.И. Вавиловым ботанико-географические и экологические основы селекции не только на многие десятилетия определили стратегию научного поиска в области генетики, селекции, растениеводства, земледелия, сельскохозяйственной экологии и других областях знаний, но и еще раз доказали, что нет ничего практичнее хорошей теории. В настоящее время принципы построения селекционной эколого- Необходимость создания широкой эколого-географической селекционной и сортоиспытательной сети в каждой стране приобрела актуальность в начале 70-х годов XX века, когда стали очевидными уроки «зеленой революции». Хотя работы Н. Борлауга в области селекции были удостоены Нобелевской премии, сорта «зеленой революции», изначально В настоящее время под угрозой полного уничтожения в мире находится свыше 25 тыс. видов высших растений, в том числе в Европе из 11,5 тыс. видов на грани исчезновения — третья часть. Уже навсегда потеряны многие примитивные формы мягкой и твердой пшеницы, ячменя, ржи, чечевицы и других важнейших культур. Между тем проблемы «генетического истощения» культивируемых видов растений и выживания человечества взаимосвязаны, так как каждый вид, экотип, местный сорт — это уникальный, созданный в течение тысячелетий естественного и/или искусственного отбора набор коадаптированных блоков генов, обеспечивающий наиболее эффективную утилизацию растениями природных и антропогенных ресурсов в той или иной почвенно-климатической макро-, мезо- и даже микрозоне. Обсуждая роль научного наследия Н.И. Вавилова в решении проблем мирового земледелия, важно вспомнить его заслуги в развитии меж дународного сотрудничества, а также в признании успехов российской науки. Особо следует подчеркнуть и роль Н.И. Вавилова в сохранении традиционно высокого интеллектуального уровня отечественной науки в условиях неустроенного быта в конце 30-х годов XX века и «доморощенных откровений», которые Д.Н. Прянишников характеризовал как «начало облысения науки». «Крупные неудачи нашей власти, — писал академик 20-30 раз и более, а энергетическая «цена» пищевой калории доступного для употребления продукта (с учетом затрат на транспортировку, хранение, переработку) составляет 10-15 калорий невосполнимой энергии. Если бы все страны расходовали на каждый гектар сельскохозяйственных угодий такое же количество энергии, как в США и Западной Европе, то 80 % мировых энергоресурсов пришлось бы тратить только на сельское хозяйство. Фактически же в агропромышленном комплексе мира на эти цели расходуется около 20-25 % энергии от ее общего потребления. Повсеместная и зачастую огульная критика существующей в 60-70-х годах системы ведения сельского хозяйства сменилась к настоящему времени активным поиском новых концепций и стратегий. Так, во многих странах все большее внимание уделяют так называемым биологическим (биоорганическим, биодинамическим и др.) системам земледелия. Одновременно получили развитие системы интегрированного хозяйства (integrated farm), регенеративного сельского хозяйства (regenerative agriculture), низкозатратных технологий (low-input technology) и др. Однако если за пределами преимущественно химико-техногенной стратегии интенсификации растениеводства остается опыт, накопленный в земледелии за несколько тысячелетий, а также огромный научный потенциал в области генетики, экологии, зоологии, ботаники, микробиологии, биоценологии, синтетической теории эволюции и других фундаментальных наук, то биологические системы земледелия отвергают возможность применения достижений промышленной революции (минеральные удобрения, пестициды, биорегуляторы роста и т.д.). Вряд ли можно во всем согласиться и с авторами концепции устойчивого развития сельского хозяйства (sustainable agriculture), так как предлагаемая система сама по себе не обладает качественно новой естественно-научной базой развития сельскохозяйственного производства и пока не выходит за рамки мировоззренческой ориентации и умозрительных гипотез. Во всяком случае в основу новой концепции не положена смена парадигм в использовании исчерпаемых ресурсов Земли. В нашей стране еще в конце 70-х — начале 80-х годов XX века бы ла разработана стратегия и концепция адаптивной интенсификации сель скохозяйственного производства, во многом базирующаяся на известных биологических законах и закономерностях, открытых Н.И. Вавиловым. В основу этой стратегии положено широкое вовлечение в интенсификаци онные процессы неисчерпаемых и возобновляемых ресурсов за счет более дифференцированного (точного, прецизионного) использования природных, техногенных, биологических, трудовых и экономических факторов, биологизации и экологизации продукционного, средоулучшающего и ресурсовосстанавливающего процессов, мобилизации адаптивного потенциала растений на основе селекции и конструирования адаптивных агроэкосистем и агроландшафтов. Уже сама «адаптивная» сущность новой стратегии предопределяет ее многовариантность, динамичность и наукоемкость, а следовательно, способность интегрировать и технологизировать достижения не только прикладных, но и фундаментальных знаний. Эта стратегия обладает собственной логикой развития, так как ее концептуальные, методологические, аналитические, системообразующие и прогностические возможности, особенно в плане биосферо- и ландшафтосовместимости АПК, реализуются на основе законов развития природы и общества. Именно по этой причине при переходе сельскохозяйственного производства к адаптивному природопользованию стратегии развития биосферы и человеческой цивилизации не расходятся, а, наоборот, взаимодействуя, обогащают друг друга, обеспечивая высокое качество жизни человека. Очевидно, что по мере все большего вовлечения в продукционный и средоулучшающий процессы агроэкосистем «даровых сил природы», в том числе «ландшафтных сил», будут коренным образом изменяться структура, тип и внешний облик агроландшафтов, приближаясь по уровню продуктивности, экологической безопасности, устойчивости и даже эстетичности к лучшим природным аналогам. В этой связи возможно и важно построение гипотетических конструкций «агроландшафтов будущего» или «высших систем полеводства», базирующихся на адаптивных принципах сельскохозяйственного природопользования и характеризующихся «вписываемостью» в природные ландшафты, большей биотической емкостью и биоценотической буферностью, лучшим соответствием требованиям «среды обитания» и «качеству жизни» человека. Сегодня, когда время получения безвозвратных кредитов у Природы уходит в прошлое и уж во всяком случае не имеет будущего, стратегия и концепция дальнейшего развития сельского хозяйства как главной сферы жизнеобеспечения человечества должны быть переосмыслены и сформулированы с учетом усиления способности агроэкосистем и агроландшафтов к непрерывному адаптивному реагированию и саморегуляции в ответ на действие как природных (климат, почва, погода), так и антропогенных факторов. При этом для агроэкосистем лучший способ снизить зависимость от варьирующих почвенно-климатических условий, «капризов» погоды и недостатка исчерпаемых ресурсов — это приспособиться (адаптироваться) к ним. Именно этот принцип и был положен в основу требования Н.И. Вавилова к конструируемым агроэкосистемам, где «генотип должен доминировать над средой». Биологизация и экологизация интенсификационных процессов в сельскохозяйственном производстве вовсе не означают возврат к экстенсивному растениеводству и отказ от применения техногенных средств. Без помощи последних практически невозможно обеспечить эффективную утилизацию зелеными «машинами-растениями» солнечной энергии и других ресурсов природной среды. Однако при этом следует исходить из того, что доля техногенной энергии в общем энергетическом балансе самого интенсивного агрофитоценоза составляет лишь 1/4000 часть всей «работающей» на биологический урожай энергии Солнца. Следовательно, роль техногенных факторов (минеральных удобрений, пестицидов, мелиорантов, техники и др.) состоит в использовании человеком малых потоков энергии для управления главным ее потоком, то есть процессом фотосинтетической конверсии солнечной энергии. Очевидно, что биологизация имеет не только экологический, но и в большинстве случаев экономический приоритет. При этом чем хуже почвенно-климатические и погодные условия, чем ниже уровень техногенной оснащенности хозяйств и их дотационность, тем важнее роль биологизации и экологизации продукционного и средоулучшающего (почвозащитного, гумусонакопительного, фитомелиоративного, фитосанитарного, дизайно-эстетического и др.) процессов в агроэкосистемах. Ретроспективная по своей природе эволюционная «память» не только высших растений, но и Homo sapiens (как одного из биологических видов) со всей определенностью указывает на опасность загрязнения и разрушения биосферы Земли, а также чрезмерного использования нево зобновляемых ресурсов природной среды. Осознав это, человек не может оставаться в числе «неумеренных» видов, отметаемых, как известно, естественным отбором. Очевидно также, что выживание человеческой цивилизации зависит не только от экономических, но и от «оразумления» эколо гических отношений с окружающей средой. Законы природы не знают компромисса, они постоянны, по крайней мере в рамках человеческой истории. И чем скорее мы познаем эти законы и обеспечим соответствие им наших политических, социальных и экономических систем, тем успешнее сможем решать самые насущные проблемы. А это обусловливает переход к ландшафто- и биосферосовместимости всей и в первую очередь сельскохозяйственной деятельности человека. При этом сельскохозяйственное производство должно выступать в качестве составляющей долговременного и адаптивного природопользования, в котором продукционные, средоулучшающие и природоохранные функции агроэкосистем и агроландшафтов одинаково важны. Одной из особенностей стратегии адаптивной интенсификации является всемерное повышение прогностических и преадаптивных возможностей сельскохозяйственного производства. В практическом плане это означает учет возможных глобальных и локальных изменений климата, погодных флуктуаций, демографической ситуации, конъюнктуры рынка, платежеспособного спроса на продовольствие и других факторов с целью своевременного принятия упреждающих мер для снижения степени риска. Дальнейший прогресс в этой сфере связан с переходом от умозрительных заключений к математическим, то есть формализованным моделям. При этом комплекс мер по обеспечению надежного функционирования сельского хозяйства с учетом возможных глобальных и региональных изменений климата должен включать не только организационные мероприятия, но и формирование новых научных приоритетов. Имеются все основания полагать, что в XXI веке роль биологиза ции и экологизации интенсификационных процессов в формировании величины и качества урожая, а также средоулучшающих и ресурсовосстанавливающих функций агроэкосистем существенно возрастет. Обусловлено это тем, что практически полностью использованы возможности увеличения площади плодородных почв и запасов пресной воды, а затраты невосполнимых ресурсов на каждую дополнительную единицу величины и качества урожая имеют постоянную тенденцию к росту. Считается, что в обозримом будущем на долю биологических факторов будет приходиться более 50 % прироста урожайности сельскохозяйственных культур, а вся система эндогенного (селекция) и экзогенного (технологии) управления адаптивными реакциями культурных растений будет базироваться на дифференцированном использовании природных, биологических, техногенных, экономических и других ресурсов. В этой связи исключительно актуальным становится вопрос о месте сельскохозяйственной науки в сложившейся системе знаний, а также ее главных приоритетах. Вся история развития сельского хозяйства в мире и особенно в нашей стране многократно доказывала пагубность подмены широкого научного базиса сиюминутным узким прагматизмом и всякого рода политической, экономической и прочей «целесообразностью». Не секрет, что многие из тех, кто даже признает практическую ценность теории вообще, не относят исследования в области сельскохозяйственной науки к фундаментальным. А между тем благодаря новым знаниям именно в земледелии около 10 тыс. лет назад (период неолита) началась революция в производстве продуктов питания, изменившая весь материальный и общественный способ существования человека. Интенсивные поиски пищи привели к изобретению «техники земледелия» (обработка почвы, сбор и посев семян, разведение злаков), являющемуся, по словам Дж. Бернала (1956), наряду с употреблением огня и энергии одним из трех наиболее важных изобрете ний в истории человечества. Только с переходом к земледелию Homo sapiens смог сделать первый шаг на пути к созданию нового типа общества, качественно отличного от предшествующих прежде всего в силу колоссального увеличения числа людей, которые могли бы прокормиться на той же земле. Вот почему сельскохозяйственная наука по праву считается матерью всех других наук, а с учетом неизбежной смены приоритетов в ресурсном обеспечении человечества трудно усомниться в ее обязанности и праве занимать главенствующее положение в системе наук в ближайшей и долговременной перспективе. Разумеется, внимание к любой отрасли знаний зависит от степени ее осознанной востребованности обществом, а также мудрости и дально видности государственных деятелей. Из истории хорошо известны последствия недальновидности одних и, наоборот, прозорливости других в использовании парового двигателя, атомной энергии, молекулярной биологии и др. На наш взгляд, недостаточное влияние фундаментальной науки на решение современных проблем сельского хозяйства вовсе не свидетельствует о малой значимости теории как таковой, а лишь подтверждает тот факт, что именно слабые фундаментальная база и естественно-научная обоснованность развития сельского хозяйства в XX столетии, а также низкая востребованность научных достижений в системе преимущественно химико-техногенной интенсификации сельского хозяйства явились главными причинами его глобального кризиса на рубеже XX и XXI веков. Известно, что качественно новый уровень сельскохозяйственного, как, впрочем, и промышленного, производства всегда достигался за счет использования достижений науки, решающее значение среди которых имели инновации в энергетической сфере и соответствующих технологиях. Именно благодаря этому научная агрономия и позволяла человечеству выходить из продовольственного кризиса в прошлом. Поэтому центральной задачей научного обеспечения растениеводства в предстоящий период является превращение этой отрасли, основанной в настоящее время на все возрастающих затратах исчерпаемых ресурсов, в подлинную «индустрию жизни», позволяющую удовлетворять постоянно растущие потребности человечества в продуктах питания и растительном сырье за счет неограниченных возможностей использования энергии Солнца и познания законов Природы. Список использованной литературы
Российская академия сельскохозяйственных наук, 117218, Москва, ГСП-7, ул. Кржижановского, 15, корп. 2
Поступила в редакцию 25 марта 2004 года INTERCONNECTION BETWEEN TIME AND GENERATIONS A.A. Zhuchenko Summary The crucial stages in the making of agronomical science in Russia are considered historically starting with formation of Imperial Moscow Society of Agriculture to our time. The significant contribution of especially brilliant scientists and public figures of Russian state to reorganization of agriculture was reflected. The importance of N.I. Vavilov's scientific heritage for a solution of problems of world plant farming have received profound attention. The succession, «interconnection between time and generations» during reformation of the Russian agrarian branch was shown. The author discusses a question of the position of agricultural science among existing knowledge system. The special emphasis was featured to problems of biological and ecological protection of agrosystems, to their environment-meliorative, resource-regenerative and nature-conservative functions. The current status of Russian agriculture was characterized. The strategy and conception of adaptive intensification of agriculture were evaluated.
|
|
 |
 |
 |
|
 |
|
 |
|
|
 |
|
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |
|
 |